Статьи о диетах и диетологии
ДиетологияГоллувудские диеты




Рейтинг@Mail.ru


Карта сайта
стоматологии


Мера в питании

Как ни велик соблазн начать с описания полезных диет, необходимо все же хотя бы в общих чертах напомнить о прямо противоположном влечении — о пагубе объедания.

Тут воображение рисует многократно описанные в мемуарной и художественной литературе пиршества, которые почти всегда пробуждают легкую зависть. Собственно, такое живописание — это спектакль, игра, призванная восхитить фантазию, вовлечь в участие, взывая к самым первородным инстинктам.

Большое значение имеет подготовка к спектаклю, его прелюдия. Она, как правило, сопровождается представлением гостей, демонстрацией нарядов, светскими разговорами. Одним словом, это декорации.

Зрители рассаживаются по местам, и действо начинается. Сценарий задан еще древним классическим писателем Петронием в его знаменитом «Сатириконе». Именно в той его части, где богатый римский меценат Трималхион задает пир в своем роскошном особняке.

Для начала слуги вносят бронзового осла в натуральную величину с тюками, наполненными черными и белыми оливками. На его спине возвышаются серебряные блюда с жареными птицами, обрызганные маком и медом, дымятся колбаски, кипящие в серебряной жаровне, а под сковородой поблескивают сирийские сливы и гранатовые зерна. За этим следуют: павлиньи яйца; овечий горох; почки;

африканские фиги; гуси; зайцы; свиное вымя; жареный вепрь с финиками, вокруг которого лежат печеные поросята; тушеная свинья, начиненная колбасками; вареный теленок; блюдо с пирожными, из которых бьют фонтанчики шафрана; медвежатина; жареные улитки; рубленые кишки; испеченные дрозды, начиненные орехами и т. д.

В наше время подобные экзерсисы читаются как фантастические и даже вызывают некоторый скептицизм — когда это было! Действительно, давно — две тысячи лет назад. Но, заглянув в предпоследние страницы «кулинарной мистерии», мы увидим, что традиция лукулловых пиров поистине бессмертна.

Что нам древний Рим! Пожалуйте в Украину девятнадцатого века, в поместье пана Халявского, героя одноименной повести Григория Квитки-Основьяненко. Итак, батенька с маменькой объявляют банкет в честь пана полковника. Живности требуется такое количество: пятьдесят кур, двадцать уток и столько же гусей, десять поросят, несколько баранов, телка и кабан. Это только для мясных блюд.

А что выставляется на стол? Первая перемена включает борщи разных сортов, разлитые в огромные оловянные миски. Один борщ съедается за другим: борщ с говядиной, борщ с гусем, борщ со свининой, борщ польского короля Собиеского, борщ гетмана Скоропадского, борщ рыбный, борщ печерский, борщ с уткой, да еще с добрый десяток других борщей.

Засим перед второй переменой подается водка для аппетита. Вторая же перемена состоит из супов, а именно: суп с лапшой; суп с пшеном и изюмом; исторический, носивший название «Леопольдов суп» по имени маркграфа Римской империи и т. д.

В третью перемену поставляются «сладкие» кушанья: утка с изюмом и черносливом на красном соусе; ножки говяжьи с миндалем; наливки всех фруктовых сортов. При этой перемене пан полковник снимает пояс, а его примеру следуют остальные гости.

Четвертая перемена состоит из жареных птиц, поросят, зайцев, огурцов, вишен, груш, яблок и слив. Все это запивается медом, от которого «отнимался язык и подкашивались ноги».

После небольшой паузы выставляются блины, вареники, яичницы, холодные мясные блюда, и все это запивается варенухой. На дорожку пан полковник выпивает три кубка горилки и сваливается в коляску уже в полном изнеможении...

Известно, что заниматься морализаторством — дело не очень благодарное. Но давайте посмотрим на вещи трезво, разумно и взвешенно.

Двадцатый век внес в жизнь человека столько невиданных перемен, что их хватило бы на добрых полтысячелетия. И эта лавина постоянно нарастает. В то же время психологически мы все еще далеко не расстались с веком девятнадцатым и привязаны к дедовским и прадедовским корням, хотя мир уже давно изменился. У него иное измерение, которое одних пугает, других заставляет испытывать горькую ностальгию.

Пожалуй, XIX век был последним по-человечески спокойным столетием. Убедиться в этом легко — достаточно перечитать русских классиков. Как неспешно, солидно, раздумчиво трапезничали наши предки. А сколько и чего ели! Да и куда им было спешить? Быстрее, чем везет лошадка, все равно не уедешь. Если что-то не сделалось сегодня, сделается через месяц, а то и позже. Жизнь казалась очень и очень длинной и размеренной.

Нынче все по-другому! Пришел век сумасшедших скоростей, небывалых ритмов, молниеносных событий. Все необходимо тщательно спланировать, уплотнить, повысить требовательность к себе, развить динамизм, культуру анализа, поспеть к сроку, определить самое главное, научиться ежедневно и помногу работать. А это требует самодисциплины, активности, пунктуальности, готовности принимать быстрые решения и адекватной физической формы. То есть соответствовать тому образу жизни, который диктует время.

Значит, необходимо кое-что в себе менять, в том числе и то, что касается питания. Неумеренность и беспорядочность в еде и питье скажется прежде других ослабляющих факторов. Требуется так оптимизировать свой режим, найти свое меню, свою диету, чтобы они отвечали вкусу, характеру, роду деятельности и, в то же время, чтобы еда не превратилась в «жевание на ходу» непонятно чего.

Да, можно найти в организме скрытые резервы, удвоить, а то и утроить энергию отдачи. Но равным образом ее необходимо и восстановить. А всегда ли мы знаем, какая нам нужна энергия, из чего она должна складываться? И здесь разумная диета — самый лучший помощник в избранном способе жизни, работы, отдыха. Это уже не просто питание, но мудрая согласованность между расходом сил и восстановлением физиологического тонуса. Опасность не в тех или иных продуктах, она в потере здравого смысла, при котором о последствиях если и думают, то в самую последнюю очередь.

Жаль, конечно, что век XIX канул в вечность безвозвратно. Но все же раздумчивость, неспешность в питании у минувшего столетия стоило бы позаимствовать, если она, разумеется, сопровождается чувством меры. Как заметил поэт, между «было» и «есть» — глубокая пропасть. Жить приходится не «вчера», а сегодня, сейчас. И желательно — немного и завтра!




 ВВЕРХ    >